Ошеломленная собственными мыслями, Мими и не заметила, как тридцатипятимиллиметровый фотоаппарат «Лейка» снял ее.

– Эй, мальчик, что ты делаешь? – крикнул Брат Вэнь.

Фотоаппарат держал мальчик в школьной форме, местный. Дети «мусорных людей» не могли позволить себе учиться в настоящих школах и посещали лишь временные школы, которые организовывали для них волонтеры. У них даже тетрадки общие были, а о школьной форме им приходилось лишь мечтать. В маленьких руках школьника фотоаппарат выглядел до смешного огромным. Мальчик понимал, что он здесь чужой, и замер, испуганный и безмолвный.

– Неужели ты думаешь, что можешь снимать всех, кого тебе вздумается? Надеюсь, что ты готов заплатить за это.

– Я… у меня денег нет. Мой папа…

– Я знаю, что твой папа богат. Когда он узнает, что ты сюда пробрался, он тебя хорошенько отлупит.

Вэнь двинулся вперед, держа шлем в руках и старательно изображая добродушную улыбку.

– Давай договоримся. Если ты мне поможешь и наденешь этот шлем, все останется между нами. Идет?

– Брат Вэнь!

Мими хотела еще много что сказать, но Вэнь развернулся к ней и знаком приказал ей молчать.

Мальчик посмотрел на шлем, с секунду подумал и кивнул.

Мими отвернулась и не смотрела, пока не услышала знакомый хруст, за которым последовали вскрик и громкий плач. Закрыла глаза, сделала глубокий вдох и досчитала до трех. Потом открыла глаза, встала и пошла к мальчику. Помогла ему снять шлем и очистить рану. В его коже ниже затылочной кости была крохотная дырочка, как от иголки, из которой сочилась кровь.

– Все хорошо. Все в порядке.

Она изо всех сил старалась не смотреть на Вэня, боясь, что не сможет скрыть пылающую в ее глазах ярость.

– Ты хороший мальчик. Иди домой быстрее.

Мими поцеловала мальчика в лоб. Когда она маленькой была, мама всегда целовала ее в лоб, если она спотыкалась или падала, так, будто это могло ослабить боль. И это всегда помогало. Она еще раз поцеловала мальчика в лоб, и тот запрокинул голову, глядя на нее с благодарностью. На его покрытом пылью лице были полосы от слез. В следующее мгновение он бросился бежать со всех ног, и вскоре его фигурка исчезла за поворотом пыльной дороги.

– И какое тебе дело? Он всего лишь неженка, из местных, – громко сказал Брат Вэнь. – Ты разве забыла, как они с нами обращаются? Как они обращаются с нашими детьми? Я ради тебя это сделал. Что, если этот шлем…

– Но он же ни в чем не виноват, – пробормотала Мими и пошла в сторону своей хижины.

– Помни, близится день расплаты.

Эти слова еще долгое время звучали в голове Мими.

– Этот день близится.

За день до Праздника Духов, спустя месяц после случая со шлемом и мальчиком, на территории клана Ло…

Лицо лосинпу[7], местной ведьмы, уроженки Кремниевого Острова, выглядело особенно отталкивающим в свете телесной пленки, наклеенной на ее лоб и светящейся зеленым светом. Ее глаза, глубоко запавшие под надбровными дугами, походили на два бездонных высохших колодца, от их радужки не отражался ни единый лучик света. Она медленно бормотала неразборчивые древние заклинания под аккомпанемент электронной молитвенной машины, раскачиваясь, будто слепое животное. Одновременно с произнесением заклинаний она кропила углы комнаты лекарственной смесью на основе шафранового масла и дюжины лекарственных растений, среди которых были японская императа, трава сеньчао[8], листья персика и китайская пихта. Кропилом ей служила ветка гранатового дерева.

Капли священного масла, предназначенные для изгнания злых духов, попадали и на неподвижное тело, лежащее без сознания посреди комнаты. Прозрачные капельки покрывали лицо мальчика, будто крохотные слезинки, которые никто не стер.

Ло Цзиньчен с беспокойством смотрел на происходящее. Ничего лучше он уже сделать не мог. Врачи диагностировали у его юного сына Ло Цзысиня редкую форму вирусного менингита, но не смогли идентифицировать вирус, выделенный из спинномозговой жидкости. Хотя в настоящее время внутричерепное давление у мальчика было в норме, он продолжал оставаться в глубокой коме, а электроэнцефалограмма была медленной и нечеткой. Врачи сказали, что мозг мальчика в состоянии, похожем на режим сна у компьютера, – ключевые показатели не свидетельствуют о каких-либо отклонениях от нормы, но кортикальная активность подавлена так, будто мозг-компьютер ожидает, что ему дадут команду на включение.

Если нельзя решить проблему методами этого мира, говорили старшие, то лучше вверить ее решение богам и духам.

Лосинпу сказала, что малыш Цзысинь соприкоснулся с чем-то нечистым. Если он повздорил с духом, то его душа могла сбежать от испуга. Чтобы вернуть ее, нужно выполнить ритуал «собирания души».

Ло Цзиньчен слушал гипнотическое бормотание ведьмы, вспоминая, как ребенком присутствовал на ритуале экзорцизма. С позиций его нынешнего жизненного опыта этот ритуал был подобен разрешению некоего финансового спора на границе между миром живых и миром мертвых. Как и в обыденном человеческом мире, большую часть проблем можно было решить деньгами. После того как медиум называл цену, которую требовали духи, родственники пострадавшего собирали нужное количество призрачных денег, и старшие члены клана приносили их к ложу пострадавшего, преклоняли колени, склоняли головы и подносили выкуп. Надо было опускаться на колени по числу лет пострадавшего, а потом призрачные деньги разбрасывали в переулках и за пределами деревни, выполняя ритуал под названием «искупление». В те времена правительство еще не запретило вырубку леса, и бумага была дешевой, да и призраки, похоже, требовали не слишком много.

Если состояние пострадавшего было очень сложным, тогда выполнялся ритуал «жертвоприношения на дороге». Для этого было необходимо устроить пир на перекрестке дорог. Дабы выказать набожность, готовить еду для пира следовало, выполнив ритуал очищения рук, и поварам не дозволялось пробовать то, что они готовят. Прохожие не должны были выказывать удивление или страх, и они должны были проходить мимо места ритуала не оглядываясь, иначе состояние пострадавшего могло передаться им. Местные знали, что нельзя касаться пищи, предназначенной духам, однако ныне на Кремниевом Острове жило слишком много неверующих и невежественных «мусорных людей», так что достаточно часто рассказывали, что люди дрались между собой за пищу, поднесенную духам. Не имея возможности предотвратить осквернение ритуалов, местные постепенно перестали их проводить.

Ло Цзиньчен даже представить себе не мог, что когда-нибудь станет играть главную роль в подобном ритуале. Будучи верующим буддистом, он устроил у себя дома алтарь, а по большим праздникам жертвовал приличные суммы денег на благовония и подношения для молитв об удаче. Правда, некоторые шутили, что с тех пор, как бизнес Босса Ло распространился по всему миру, наверное, даже Будде сложновато будет уследить за всеми его делами. Ло понимал, что не слишком отличается от остальных китайцев – не то чтобы он очень сильно верил в Будду, скорее он поклонялся прагматизму. Главным практическим эффектом его веры была возможность снять груз со своего сердца.